При немом изобразительном ряде, «немая» школа изложения сложного сюжета, предполагала ярчайшую внешнюю изобразительность переживаний героев; «расцветку» информации, доносимой зрителям, посредством искусства пантомимы; всё новыми способами монтажа; нарочитой и излишней «яркостью» сюжета. 

«Немые» актёры «обостряли» язык тела и выражение лица, чтобы зрители могли лучше понять, что чувства героев. 

При отсутствии звука зритель добавлял краски своей души в визуальную информацию и этим делал её близкой себе, родственной. Его мозг создавал тот образ, в котором он нуждался, придавал именно те свойства визуальной информации, которой бы ему хотелось получить. 

Юный кинематограф был пластично-пантомимическим. В каждой сцене движение, жесты и поза актёров имели ярчайшую чувственную составляющую, понуждая зрителя продолжать идущую игру на экране в своей душе, возбуждая фантазию и разжигая эмоции. 

Кадр немого кино представал перед зрителем в виде многозначного иероглифа, специфическим, особенным визуальным рядом, призванным восполнить отсутствие звука. 

Необходимо отметить и сотрудничество «молчащего» экрана и книги, — в немом кино стали использоваться интертитры, то есть, краткое описание происходящего на экране. 

Погибнут наши! Выдержат едва ли!

Подмога мчится в бешеном дыму.

Мы надписи читать не успевали,

Мы сердцем понимали, что к чему.

Константин Ваншенкин. 

Звук всегда исходит от какого-либо объекта, т.е. имеет источник своего происхождения.

Звук в немом кино «изображали» визуально.

Режиссёрами использовалось немало действенных способов «изображения звука», его визуализации: ноги, ступающие по дорожке на цыпочках или грубые башмаки, шлёпающие по мостовой, по лужам; удивлённо оборачивающиеся вслед проезжающей повозке или авто люди; крупным планом рука, приставленная к «прислушивающемуся» уху; кадры стреляющих ружей или звонящих колоколов; пар, вырывающийся из свистка паровоза; оркестр в театре, крупным планом аплодирующие руки; а также испуганное, удивлённое или восхищённое выражение лица героя при демонстрации «звуковых» явлений и т.д. 

Своё название «немое кино» получило после появления звука в фильмах, а до этого оно было просто «кино». «Немой фильм» — это ретроним — термин, созданный для названия чего-либо, бывшего в прошлом. 

«В конце эпохи немого кино великие кинематографисты — практически все — достигли уровня, близкого к совершенству. Введение звука поставило их достижения под угрозу. Дело в том, что в тот период блестящее мастерство замечательных художников оттенило жалкое непотребство прочих, и люди малодостойные потихоньку вытеснялись из профессии. Теперь же с приходом звука серость благополучно вернулась на свои позиции» — Франсуа Ролан Трюффо. 

Кинематографисты отмечали, что озвучивание фильмов сыграло роковую роль, оно убило выразительность изобразительного ряда, достигаемую мимикой и жестами. Искусство погружения, обволакивания, укутывания зрителя в визуальную сказку испарилось, — стало легко скрывать «изобразительную несостоятельность за болтовнёй». 

…Там для распутства символ есть единый —

Бокал вина, а добродетель — шьёт…

…И вот — конец… Рояль незримый умер,

Темно и незначительно пожив.

Очнулся мир, прохладою и шумом

Растаявшую выдумку сменив…

В. Набоков, 1928 г. 

Среди нас «обычных», живут особенные люди, которые, как и мы, из безусловного, безопасного, тихого, неосознаваемого и невесомого рая грёз пришли в этот несправедливый условный мир образов, звуков, запахов, ощущений, эмоций.

Но, если для нас жизнь, — звуковое кино, то они родились в «мир немого кино».

Люди, не могущие говорить, называют нас говорящими, а не слышащими, себя же глухими, а не немыми. Они «говорят» без звука: знаками, жестами, письменно. 

Глухие не знают, что они лишены звукового образца речи; способности отразить, «отзеркалить» мир звуком. 

Иероним Лабунский в стихотворении «Сподвижнице» говорит о том, что глухие люди есть «рабы Великого Молчанья и невольники заклятой тишины», в своей молчаливой дороге жизни в безмолвном празднике снов им внятны лишь голоса своих сердец, волны несут их «в лишённый звуков океан», где Беззвучное Ничто незыблемым законом стоит над ними призраком судьбы.

Непостижимое уму

В ушах шумит – зачем, к чему?

Павел Горшков.

Человек не рождается немым, он становится таковым в мире тишины.

В мозг глухих не поступают звуковые речевые сигналы, активизации нейронной системы не происходит, нейроны не передают звуковую информацию в отделы мозга, «аудиобиблиотека» не формируется, — слухоречевые связи не возникают.

“Я люблю тебя, жизнь!” –

Пела девушка в белом.

Ни единого звука

С губ её не слетало,

Но пластично, красиво

Пели гибкие руки,

В ритме лёгких движений

Так и чудились звуки…

…“Я люблю тебя, жизнь!” –

Страстно пела певица,

И взлетала рука

Легкокрылою птицей…

Юлия Силантьева. 

Наш мир отражается в языке как в зеркале. 

Слуховой анализатор играет в развитии речи ключевую роль. Невозможно что-то сказать, не услышав это вначале.

Человек сначала слышит посредством слухового анализатора, образец слышимого попадает в «аудиобиблиотеку» в мозге, затем посредством речевого аппарата человек воспроизводит этот звук. 

Можно образно сказать, что глухие «видят» звук и «слышат» его глазами. Их глаза «переводят» движение рук при общении на жестовом языке в речь.

В отсутствие звука требуется больше внешней выразительности в передаче информации, когда не только рот, лицо, но и всё тело должно «излучать» её.

Во время «разговора» глухих поле зрения сужается и всё внимание фиксируется на рот, лицо, руки собеседника. Как при просмотре захватывающего фильма зритель «перемещается» в картину, так и глухой весь «вливается» в собеседника. Примерно так выглядит туннельное зрение на уровне нейронов. 

Глухие в общении требуют всего тебя. Если их собеседник отворачивается или закрывает лицо руками, они перестают его «слышать». 

У мира тишины свои проблемы.

Вам кажется, что всё для нас молчит?

Неправда! Ведь картины тоже немы,

Но холст живёт и чувствами кричит.

Татьяна Нужина. 

Все дети изначально были немы – разговаривать мы не умели, мы издавали звуки.

Речь – вторичный навык, её развитие в норме происходит на основе слухового восприятия речи окружающих и подражания ей. 

Клики радости, крики отчаянья…

В море звуков земли родной

Мы живём островами молчания,

Окружённые тишиной.

Иван Исаев.

Артикуляция в жестовых языках представляет собой движение рта, напоминающее произношение слова или его части, при совершении мануальных жестов. 

Свои мысли мы проговариваем «в голове» посредством внутренней речи на родном языке, — мысль облекается в слова, а глухие мыслят образами, жестами и движениями рук, а также изображениями слов письменного языка, который для них становится вторым. 

Мозг человека в процессе мышления оперирует не самим предметом, объектом, явлением, а его образом, символом.

Рука немого. Говорящая рука…

Пять лепестков неимоверного цветка,

Чей разум трепетный

Мерцает в каждой жилке.

Цветок, взращённый

Безъязыкою душой.

Беззвучный свет

Звезды, далёкой и большой,

Свет пониманья…

Наши речи слишком пылки!

Юна Мориц. 

Бывает, мы говорим во сне, а глухие – шевелят руками. Переводчики с жестового языка, которые длительное время общаются с глухими, во сне тоже начинают шевелить руками. 

Кстати, кошки единственные животные, которые могут родиться глухими. 

Для иностранца, мы как «глухие», так как не воспринимаем его речь. 

И также «немые», так как не можем говорить правильно на его языке.

А не понимаем, потому что не «слышим»: речь иностранца для нас просто набор бессмысленных звуков. 

А не слышим мы потому, что не можем правильно произнести то, что сей иностранец нам говорит.

Этимологический словарь русского языка Фасмера определяет слово немец (нѣмьць): как человека, говорящего неясно, непонятно, как иностранца.

То есть немец, тот, кто не понимает русский язык: «немой» и «глухой».

При изучении иностранного языка для нас решающее значение имеет правильное произношение.

Произнося правильно иностранные слова, прослушивая иностранную речь носителя, обладающего правильной артикуляцией, мы «записываем» в нашу «аудиобиблиотеку» соответствующий реальности образец иностранной речи.

Мы начинаем «слышать» иностранца и он начинает «слышать» нас.

Также, если мы не можем правильно и доступно донести до собеседника свою мысль, мы также будем «немы» и «глухи», не понимая, что же мы хотим на самом деле друг другу сказать. 

Какая разница между попыткой разговора с глухим человеком, не зная жестового языка, с иностранцем, не зная его языка на соответствующем уровне или с тем, который не может доступно выразить свою мысль? — Результат будет одинаков: мы будем «смотреть» немое кино.