«Мама моя родила меня, сыном,
 Но только родила меня ни в чём.
 И вот лежал раздетый я — мужчина,
 А женщины одетые кругом.

Эх, были б зубы — я бы крепко стиснул.
 Слова бы знать — чего-нибудь сказал,
 Но нет зубов и слов, и я не пискнул,
 Чем очень удивил медперсонал».

Наталья Дубенко.

Мы приходим в этот бескрайний мир маленькими, немощными, плохо видящими и плохо слышащими: «немыми» и «слепыми».

«И среди молчания, как несомненный ответ на вопрос матери, послышался голос совсем другой, чем все сдержанно говорившие голоса в комнате. Это был смелый, дерзкий, ничего не хотевший соображать крик непонятно откуда явившегося нового человеческого существа» — Лев Толстой «Анна Каренина».

В начале земной жизни наш воспринимаемый мир, — это пятна на границе света и тени, «бесформенные» звуки, «невнятные» запахи и слабые ощущения.

У новорождённого «библиотека внешнего мира» в мозге ещё пуста, она не наполнена образцами окружающей действительности: образами, звуками, запахами, ощущениями, представлениями, смыслами.

«И вот на руках у меня человек красный. Хоть и сквозь слезы, но я вижу —  он весь красный и уже недоволен миром, барахтается, буянит и густо орёт, хотя ещё связан с матерью» — Максим Горький «Рождение человека».

Наш мозг, который воспринимает визуальные, слуховые, тактильные, запаховые и т.д. проявления внешнего материального мира, как и сами зрительный, слуховой, речевой, обонятельный и т.п. «аппараты» только «запускаются».

Слуховой аппарат после рождения на время заполнен жидкостью, чтобы весь гомон и шум окружающей среды в первое время не травмировал мозг.

Освоение родного языка начинается с восприятия звуков. Причём происходит это ещё до нашего появления на свет. Когда у нас внутриутробно начинает развиваться слух, мы уже хорошо слышим и знаем голос матери, предпочитая последовательности звуков (слов), которые она чаще всего повторяет, хотя и не осознаём их значения.

После рождения мы не распознаём человеческую речь по фонемам и как отдельные слова, а как «бесформенный» поток звуков, — на уровне инстинкта воспринимая голоса окружающих людей как человеческую речь.

Первые звуки, которые мы издаём – это плач при рождении, — в этот момент «включается» голосовой аппарат.

«С своей стороны, Семён Иванович говорил и поступал, вероятно от долгой привычки молчать, более в отрывистом роде, и кроме того, когда, например, случалось ему вести долгую фразу, то, по мере углубления в неё, каждое слово, казалось, рождало ещё по другому слову, другое слово, тотчас при рождении, по третьему, третье по четвёртому и т.д., так что набивался полон рот, начиналась перхота, и набивные слова принимались, наконец, вылетать в самом живописном беспорядке» — Ф. Достоевский «Господин Прохарчин».

Освоение языка — один из самых загадочных процессов деятельности мозга.

Так как язык — это инстинкт, данный нам от рождения, мы, слыша человеческую речь, неосознанно пытаемся её воспроизвести.

Эти наши попытки воспроизведения человеческой речи называют «гулением» и «гуканьем». Примерно так впервые звучит духовой инструмент в губах новичка.

Ребёнок повторяет именно так, как он «услышал». После нескольких попыток в «звуковой библиотеке» мозга появляются «черновые образцы» услышанного в виде определённого звука, слова. Каждый из этих образцов составляют малую часть звуковой структуры слова, с которым к нему обращаются родители.

Теперь, имея в «аудиобиблиотеке» мозга образцом часть структуры звука или слова в виде основания, мы далее воспринимаем их при повторном произношении более полно и, как следствие, более чётко произносим.

С каждым новым восприятием этого слова в нашей «аудиобиблиотеке» звуковой образец дополняется и перезаписывается, приближаясь по своей структуре к оригиналу, который произносится родителями.

Этот процесс напоминает «раскраску»: страницу с контурными картинками для раскрашивания различных композиций. Видимый и ограниченный чёрно-белый контур предмета или объекта мы закрашивали разноцветными карандашами, красками или фломастерами до тех пор, пока этот образец не становился подобен тому предмету или объекту, который он и изображал.

И после каждого такого дополнения и «перезаписывания» мы произносим это слово более «оформленным», более структурированным, более «правильным».

Родившись. мы ещё не «умеем» мыслить, а познаём окружающую действительность через ощущения и восприятие объектов, предметов, явлений посредством зрения, слуха, осязания, обоняния и т.д.

Почти до одного года мы безразличны к значению слов, реагируя только на интонацию, эмоции, ощущения.

«В механизме рождения мысли и рождения самой жизни есть что-то общее» — Г. Бакланов.

Начальный мыслительный процесс начинается у нас с рождения, но каков, он этот процесс, мы пока не знаем. Мы знаем только, что с рождения наш мозг интенсивно развивается, количество нейронных связей больше, чем во взрослом возрасте.

А вот думать словами, мы начинаем, предположительно с 2-3-х лет, то есть, примерно с того момента, как мы начинаем правильно проговаривать слова, образцы которых наполняют наши видео и аудиобиблиотеки, а до этого времени, мы мыслим нашими внутренними ощущениями, переживаниями, эмоциями, которые вызывают у нас объекты, предметы и явления окружающего нас мира.

«Он чувствовал, что в нем вспухают значительнейшие мысли. Но для выражения их память злокозненно подсказывала чужие слова…» — М. Горький «Жизнь Клима Самгина».

Появление внутренней речи, т.е. её интериоризация — переход из внешнего во внутреннее состояние, то есть, момент, когда мы начинаем «думать словами» происходит постепенно и возрастает с нашей способностью разговаривать.

Начинается этот процесс с внутреннего голосового сопровождения нашей деятельности, когда мы начинаем проговаривать в слух то, что мы делаем.

Считается, что окончательно внутренняя речь формируется к 4-5 годам.

Внутренняя речь формируется на основе громкой речи (физической аудиоречи) и является отражением мыслительного процесса, трансформируясь из электрических импульсов между нейронами в «фантом» человеческой речи «в голове».

Для нас в раннем детстве внутренняя речь являлась первоосновой нашей деятельности: сначала «в голове» звучит «внутренним голосом», например, описание того, что нам нужно сделать, после чего нами совершается само это действие. «Внутренний голос» выступал часто и как команда «из мозга» физическому телу.

«Тогда мысли зарождаются в голове мгновенно, слова льются из уст без удержа, и всё слова хорошие, настоящие» — М. Салтыков-Щедрин «Благонамеренные речи».

Внутренняя речь, как одна из форм реализации мышления, отличается от аудиоречи отсутствием звука, упрощённостью построения и является трансформацией и иллюстрацией мыслительного процесса: она не учитывает и не «проговаривает» то, что нам известно уже ранее – ведь объяснять-то никому не нужно. Внутренняя речь своей упрощённостью подобна нашему обычному и периферическому зрению: периферическое зрение чёрно-белое, поэтому, мозг реагирует на поступающую от него информацию быстрее и для принятия решения требуется меньше времени.

«Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек, дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные, — первые, которые ему приходили в голову» — Л. Толстой «Война и мир».

Если внешняя речь обращена к собеседнику, то внутренняя обращена только к себе.

Внутренняя речь, отображая, проявляя мысль в нашем сознании, предваряет и инициирует аудиоречь, то есть, звуковую, которую мы производим, используя речевой аппарат. Мысль «раскодируется» во внутреннюю речь, которая затем, преобразуется в звуковую. Электрические импульсы между нейронами в этом процессе приобретают речевую форму.

А мыслим мы образами и значениями слов и выражений, а не словами в виде картинок, как глухие. 

Если мы неправильно произносим слово, значит, мы его неправильно услышали, а неправильно мы его услышали потому, что аудиобразец этого слова в нашей библиотеке мозга фонематически не соответствует оригиналу.

Когда мы в детстве лепетали новые слова, то родители нас понимали потому, что их языковой опыт общения позволял вычленить из нашего лепета конструктивные особенности слов. 

У многих из нас, уже взрослых, есть «парочка» таких знакомых, которые, по разным причинам, так и не смогли довести до необходимого «рабочего» состояния свои слуховой и речевой аппараты, имея в аудиобиблиотеке копиями слов, так и не доведённые до оригинала «черновики».

Такие люди говорят невнятно, не проговаривают окончания, меняют буквы в слова и даже переставляют их местами, мямлят, пыхтят, неправильно ставят ударения…

Понимать их сложно, приходится периодически переспрашивать, особенно, если они и мысли свою выражают с трудом. 

То есть, на родном русском языке мы имеет проблемы общения с людьми, неправильно произносящими слова, не умеющими их артикулировать, чтобы собеседник ясно расслышал их. 

Представляете, что происходит, когда мы начинаем учить язык иностранный, допуская те же ошибки, что и при освоении родного. Носители иностранного языка, на котором мы будем пытаться разговаривать, нас понимать не будут, ведь «чужие» слова, которые мы будем пытаться произносить «по-русски», т.е. по правилам русской артикуляции, не будут соответствовать звуковым образцам слов в аудиобиблиотеке их мозга совсем или быть отдалённо похожими на другие слова.

Поэтому, для освоения родного, а, затем и иностранного языков, нужно уметь правильно артикулировать, то есть, использовать свой речевой аппарат для извлечения правильных звуков, соответствующих фонематическим свойствам иностранного языка 

Почему младенец смотрит на лицо говорящего с ним и пытается имитировать движения губ, если он ещё не знаком с принципами освоения языка? – Ребёнок делает это неосознанно, потому что язык – это инстинкт. Именно инстинкт «заставляет» нас копировать движения внешней части речевого аппарата человека, то есть, артикулировать.

Также пальцы рук незаметно для младенца неосознанно двигаются в такт человеческой речи.

Важнейшее условие для овладения речью, именно как средством человеческого общения, является развитый фонематический слух. Благодаря ему, мозг различает тончайшие оттенки звуков и фонем, что особенно важно, если изменение звуковой единицы влияет на смысл слова.

А благодаря правильной артикуляции, мы будем проговаривать слова так, как они должны звучать на нашем родном или иностранном языках. Тогда и соотечественники, и иностранцы будут нас понимать.

Процесс освоения иностранного языка подобен процессу освоения родного языка в детстве, только теперь, он (процесс) совершается на базе родного языка.

Также процесс освоения иностранного языка подобен освоению языка глухими людьми, ведь, пока в нашей «аудиобиблиотеке» мозга нет звуковых образцов иностранной речи, соответствующих по «смыслу» образцам родного языка, мы будем для иностранцев «глухими», так как не сможем расслышать то, что они нам говорят.

В 1778 г. Самуэль Гейник открыл первую в Германии школу для глухонемых. Он же стал одним из основоположников звукового метода обучения детей, лишённых слуха и голоса, который в значительной степени основан на артикуляции — чтении по губам. 

Способность произносить слова на родном и иностранном языке, правильно их артикулируя, даёт возможность мозгу слушающего нас человека дополнительно «слышать» нас глазами.

В середине 70-х годов прошлого века была доказана мультимодальность восприятия человеческой речи: наш мозг распознаёт и воспринимает речь, получая и обрабатывая информацию разных органов чувств. Данное свойство получило название эффекта Мак-Гурка — Мак-Дональда.

При восприятии человеческой речи происходит аудиовизуальная интеграция данных: чем лучше мы артикулируем, тем правильнее мы произносим слова, тем лучше нашу речь воспринимает собеседник, ведь восприятие речи происходит также и мышечных ощущений речевого аппарата, так как мы инстинктивно внутренне дублируем речь говорящего.

Чтобы нас понимали окружающие, нам необходимо, кроме у меня правильно и доступно излагать свои мысли, иметь хорошую дикцию при правильной артикуляции.

Под дикцией мы понимаем чёткое, ясное и отчётливое произношение всех звуков речи с правильной их артикуляцией, при чётком и внятном произнесении слов и фраз.

А правильную дикцию и артикуляцию, кроме Михаила Шестова, никто в мире не «ставит».